Кояш апай

- Вижу, Вам весело, а, абзый? – спросили меня из-за спины. Я оглянулся, рядом стоял незнакомый молодой мужчина. Я наморщил лоб - где мог видеть его?

- Да, не старайтесь. Скорее всего, мы незнакомы. Совершенно посторонний для Вас человек. Просто посмотрел, вот идет прохожий, улыбается своим мыслям. А я, признаться, очень радуюсь, если кому-то хорошо.

- Да? Что ж... очень приятно, если мое веселье доставляет удовольствие, - остановился я и протянул руку, - давайте знакомиться, раз выпал такой случай. Ведь случайности не случайны, а, кустым?

Мужчина в ответ пожал мою руку:

- Зовут меня Мансур. Мы тут с семьей, вечерний моцион делаем. Жена с дочкой вот-вот выйдут из магазина, подарок покупают, сюрприз готовят. Моя доченька Кояш большая выдумщица насчет этого.

- Как, как, говорите, ее зовут? – изумился я.

- Кояш, а что?

- Ничего, просто непривычное имя, редкое. Только не обижайтесь.

- Ради Бога, никаких обид, – отмахнулся Мансур, - люди сперва тоже удивляются, потом говорят, слушай, Мансур, какое точное имя ты ей дал.

- А все-таки, почему Кояш, а не Альфия, Айгуль, ну мало ли современных красивых имен?

- Это в память об одной удивительной девочке. Давайте присядем, расскажу. Вы курите?

- Нет.

- Ну и я тогда не буду. История эта началась с того, что я случайно узнал тайну моей соседки Нурзии. Ровесницы моей. В одном классе учились. Скромная такая девочка. Тихая, незаметная. Голоса не услышишь, в отличие от других одноклассниц. А добрая, а ласковая, диву можно даться. Я внимания не обращал на нее в классе, есть она, нет ее, как-то все равно было, но не гнушался ее обществом, возвращаясь из школы, бывало, нет-нет, да и пройдемся рядком. На правах соседа пользовался ее покладистостью, на переменах списывал домашние задания. А тайна ее открылась внезапно. Я как-то по осени убирался в сарае. День истаивал. Багрово-алый шар уже касался краем линии горизонта. Вдруг мне почудился чей-то голос. Рядом через забор банька соседова стояла, дверями как раз на закат солнца. Слышу девичий голос: «До свидания, Кояш апай! Утром обязательно возвращайся. Ты ведь жизнь наша, тепло и свет. Не обижайся на нас, людей, не уходи за облака, не наказывай холодным дождем или туманом. Утречком покажись ясным личиком и теплой улыбкой. Я буду очень ждать тебя на восходе. Хуш бул, Кояш апай, мин яратам hине!» («Прощай, сестра Солнце, я люблю тебя!» с башк.) и все затихло. Я осторожно высунулся из сарая, посмотрел через забор в сторону бани. Хм, никого. Или мне померещилось. Нет, ведь ясно все слышал. Я стоял, задумавшись, в недоумении, почесывая в затылке, как туда же хлопнуло что-то мягкое. Это отец, ласково дал подзатыльник и весело поинтересовался:

- Чего встал, дворового духа увидал?

- Да нет, - очнулся я, - атай, тебе не приходилось слышать какие-нибудь голоса тут в сарае?

- Нет, а что? Чего напугался?

- Нет-нет, все прошло. Просто почудилось. – Сам же решил выследить обладательницу таинственного голоса. Некоторые дни я добросовестно сидел в сарае и караулил повторения этого ритуала. Тщетно. Потом мне надоело, бросил это занятие. Шло время. Настала зима. Подошел декабрь. В конце месяца, 21 декабря, совершенно случайно все повторилось, как осенью. На закате снова услышал этот голос: «Прощай, Кояш апай! Возвращайся скорее. Я жду тебя. Недолго тебе томиться в неволе. Скоро снова в силу войдешь. Три ночи выдержать осталось. Двадцать третьего дверь распахнется. Приходи...»

Тут меня дернуло на озорство. Осторожно поднялся на сеновал, там дыра была в сторону соседовой бани, смотрю, Нурзия стоит на крылечке и руки тянет к солнцу. Выбрался на крышу и на ее слова «Приходи...» с пронзительным рыком «Уже иду» прыгнул в сугроб рядом с банькой. Такого оглушительного крика я больше нигде и никогда не слышал. Соседка испугалась, прижалась к косяку и изумленно наблюдала, как я, выбираясь из снега, дурашливо кривлялся: «Что, не ждала, Кояш апай! Сама просила, приходи, вот оно - я тут!» Девчонка поправила волосы и выдохнула:

- Дурень, я чуть не умерла со страху, - и вдруг перешла в наступление, которого я не ожидал от такой тихони, - ты специально подслушивал, да? Решил напугать меня? Я тебе сейчас задам! – вдруг неожиданно толкнула… я и повались в сугроб, она же вдоволь натолкала мне за шиворот снега. Смеху было много. Когда устали от борьбы, сели на крылечко передохнуть да отсмеяться. Нурзия вдруг серьезно попросила:

- Ты, пожалуйста, никому не рассказывай, что я разговариваю с солнцем. Я и так прячусь.

- И ты что же, каждый день так?

- Да, - с ясной улыбкой ответила она, - не знаю, почему, но я ощущаю потребность в беседе с Кояш апай. Каждый день встречаю и провожаю ее. Слова благодарности говорю.

- И охота тебе?- недоуменно спросил я. - А если облачно, дождь там или снег, ведь солнца не видать, что делаешь?

- Только жду, когда непогода кончится, я ведь верю, что непременно солнце вернется.

- А сегодня про какую темницу ведала, и почему именно двадцать третьего она откроется?

- А то ты не знаешь? – настал ее черед удивляться.

- Да ей-Богу не знаю, чтоб мне провалиться на этом месте, - поклялся я.

- С двадцать первого по двадцать третье число самые короткие дни и самые длинные ночи. Вот после третьей ночи у башкир это утро Нардуган называется: - Нур туган. Луч родился, свет. День удлиняется, ночь укорачивается. Как гласит русская пословица «Солнце на лето...»

- Ну это мы еще в школе проходили.

- А говорил, не знаю, - упрекнула она.

- Так ведь про Нардуган я вправду не знал.

- Теперь знаешь. Да ты ведь так и не пообещал, что не расскажешь в классе про мои беседы с Кояш апай?

Я согласно помотал головой. Так и началась наша детская дружба с ее увлекательными беседами за банькой, во время которых я поражался ее фантазии, полетам мысли, неожиданным поворотам. В общем необыкновенной девчонкой оказалась. Но недолго длилось это блаженство. Однажды в классе ко мне подошел злой пересмешник Абдулла и язвительно так при всех спросил:

- Мансур, что в женихи записался к Нурзие? Говорят, даже на солнышко вдвоем за банькой молиться начали?

Весь класс замер в ожидании… мальчишки с насмешкой, девчонки с интересом. Абдуллу в классе боялись все, за крепкие кулаки и острый язык, еще был мастером прозвища давать. Если уж назвал как-нибудь, беда. Прозвище накрепко прилипало к человеку, ничем не отдерешь. Сердце предательски забилось, и я смалодушничал:

- Кто? Я? Да ни в жись! – усердно замотал я головой, - да кто с ней дружить станет, с полоумной? Выдумала какой-то Нардуган, с солнышком каждый день прощается. А самый смех, ребята, так и молится, Кояш апай называет! А я ее за баней поймал и напугал до смерти. Что, скажешь, неправда, подтверди, Нурзия? Ведь страшно было, ага? – я деланно рассмеялся, истерично всхлипывая при этом от страха. У Нурзии глаза наполнились слезами, она выдавила из себя: Эх, ты! – и выбежала из класса. Все разошлись в молчании. Абдулла подошел и так презрительно сказал: А ты трус, однако! – и хлопнул ладонью по макушке. Это был день моего позора. На следующий день Нурзия в школу не пришла. Заболела. И болела почти месяц. Потом ее отца, участкового уполномоченного, перевели с повышением в другой район. В школу она больше не пришла.

Оборвалась наша дружба. В школе одно мучение. Девочки втихомолку презирали. Мальчишки «женихом» обзывались. Однако после отъезда Нурзии затихли. Жизнь стала налаживаться. Постепенно все стало забываться, другие заботы, тревоги оттеснили на второй план ее образ, имя. Недаром ведь говорится «С глаз долой, из сердца вон!». Правда в минуты грусти, вспоминая о ней, сердце непривычно саднило и хотелось плакать. Мне так не хватало ее. Только с возрастом понял, мимо какой девушки я прошел. Время лечит. С годами все глуше становилась светлая боль, и истаивали сладкие детские воспоминания. Я поклялся, свою первую дочь… назову Кояш! Клятву выполнил. Жена в рёв, теща на дыбки, а все равно моя взяла. Вот так и носит дочурка это редкое имя!

- Атай, атай, - послышалось издалека. Мы оглянулись. Раскинув руки, к нам бежала махонькая, хрупкая девчушка в светлом с капюшоном комбинезоне. Она на лету вспрыгнула в подставленные отцовские руки и прижалась к его плечу.

- Вы чего так долго? – с веселой строгостью спросил Мансур.

- Ой, атай, ты ничего не знаешь, там было такое, там было такое, – картавя, затараторила девчушка. Отец прервал ее:

- Потом расскажешь, поздоровайся с дядей!

Крохотулька живо обернулась ко мне, и я будто ослеп от ее светлого взгляда. Ее глаза как два солнышка тепло сияли на меня, и безграничное обаяние лилось из них. Воистину маленькое солнце – пораженно подумал я.

- Ты и вправду дал ей точное имя! – сказал, улыбаясь, - ну, здравствуй, дочка.

- Здравствуйте, - не смущаясь, ответила она, - а Вы уже приготовили подарки на Новый Год? Если нет, могу помочь, Вы знаете, там такие игрушки, там, в магазине, такое есть … - опять зачастила девчушка.

- Кояш, уймись, может дяде не надо, а ты ему навязываешься.

- Атай, как всегда прав, – по-взрослому вздохнула Кояш и через секунду опять воодушевилась, - не хотите подарков, тогда стих расскажу.

Подошла мама, и Кояш переключилась на нее, защебетала милым голоском. Мансур пожал мне ладонь, извинительно развел руками, мол, пора, а так побеседовали бы еще. Я махнул рукой на прощание и пошел в сторону дома. Иду, смотрю на людей, а в мыслях услышанная история. А все-таки красивое имя - Кояш! – подумал, глядя, как за горизонтом солнце садится и последний луч, угасая, еле пробивается через облачко. Сумерки наступали. До свидания, Кояш апай! Приходи завтра, мы все ждем тебя!

Талгат ИШЕМГУЛОВ.